Городской исторический музей продолжает открывать новые подробности событий, происходивших в годы ВОВ, и рассказывать о чудесах героизма, проявленных его жителями в самые страшные моменты оккупации Горячего Ключа.
«ГК» уже писала о фельдшере Мефодии Ивановиче Варибрусе, спасшем от смерти детей из блокадного Ленинграда. В 1942-м истощенных малышей эвакуировали в наш город, который тогда еще находился в статусе поселка. Когда началось наступление немцев, почти всех маленьких пациентов вывезли в тыл. Однако 28 детей по причине тяжелого состояния пришлось оставить. Врач санатория, где они находились на лечении, сбежала. Дети остались одни. И тогда ими занялся пожилой фельдшер, единственный оставшийся в Горячем Ключе медработник, Мефодий Иванович Варибрус, рискуя при этом своей жизнью и жизнью своей семьи.
Сотрудники городского музея в прошлом году начали розыск родственников отважного фельдшера. Исследовательские труды увенчались успехом. Анна Петровна Павлова, старшая внучка Мефодия Ивановича, рассказала новые подробности о семье фельдшера и поделилась снимками из родового архива. Благодаря ей музейщики узнали, что у него было трое детей: две дочери и сын.
Много лет в Краснодарском музее им. Фелицына хранится тетрадь, на 12 страницах которой старшая дочь Мефодия Ивановича, Таисия, записала воспоминания о своем отце, о его жизни и подвиге. Копия рукописи есть и в городском музее.
Как писала Таисия Варибрус, отец с детства ей говорил — жить нужно для людей, а если каждый будет жить для себя, то он уподобится улитке в скорлупе. А вот как она описывает самые страшные события в истории города:
«Вспоминаются первые дни оккупации Горячего Ключа. Двадцатое августа 1942 года. День был теплый, ясный… Наша семья была в доме, когда среди воя разрывающихся мин послышался взволнованный голос Антонины Михайловны Кадацкой, спешащей от калитки к дому.
— Мефодий Иванович, пойдемте, там дети, и они одни! Никого с ними!
— О каких детях вы говорите? — удивленно спросил отец.
И Антонина Михайловна одной фразой объяснила, что оставлены больные дети ленинградских детдомов. Отец сразу же собрался идти. Мама просила его переждать, пока перестанут лететь осколки, но он сказал:
— Ведь там дети, ждать нельзя!
И поспешно ушел. Отец нашел детей во дворе санатория, в окопе, перепуганных, плачущих. С этого дня он взял их под свою опеку. Были найдены женщины, которые стали ухаживать за детьми. Отец обратился в комендатуру и объяснил, что есть больные дети, и просил разрешения копать для них картофель на оставленных огородах. И после того как немцы для себя выкапывали крупный картофель, мы ездили выбирать оставшийся мелкий для детей. Удалось отцу выпросить и кукурузной муки. А однажды он нам дома сказал, что на молочный завод привозят молоко для немецких офицеров и что он уговорил одного человека с молзавода, чтобы тот немного молока оставлял для детей. Этот человек пошел на риск, и, таким образом, дети получали немного и молока.
Дети были больны дистрофией, тельца их были покрыты гнойничковой сыпью, и отец лечил их. Тут пригодилось все, что удалось ему сохранить из медикаментов и инструментария местной амбулатории, что не успели эвакуировать.
Так прошел конец августа, сентябрь, октябрь. В ноябре пошли дожди, и немцы стали вытеснять жителей из домов. Понадобилось им и жилье, где помещались дети. Все чаще и настойчивее стали раздаваться недовольные голоса:
— Kinder weg! (Детей долой!)
Надо было найти более безопасное место для детей. Линия фронта проходила в 3-7 км от Горячего Ключа. Город постоянно обстреливался. Кроме того, все сложнее становилась проблема питания. Немцы часто подходили к детям, фотографировали их и повторяли: сифилис, сифилис. Мы объясняли им, что гнойничковые раны — это болезнь от голода. Мы боялись, что найдутся такие, что расстреляют детей, и это заставляло скорее искать выход. Наконец отец выхлопотал разрешение вывезти детей, получил для этого подводу с лошадьми, и в декабре детей увезли в аул Понежукай, который остался в тылу, и там было спокойнее и безопаснее…»
Через полгода, после освобождения Горячего Ключа, маленьких пациентов передали в местный детский дом. В 1946 году Мефодий Иванович был награжден медалью за доблестный труд. Ушел из жизни в 1951 году. Проводить отважного фельдшера в последний путь пришел весь город.
В этой истории еще много белых пятен, но благодаря исследовательской работе сотрудников музея их становится все меньше.
