В августе 42-го…

78 лет назад, в августе 1942 года, в такую же жаркую пору в курортный поселок вошли немцы.

В 1979 году, к 37-летию оккупации Горячего Ключа фашистскими захватчиками, в нашей газете были опубликованы воспоминания фронтовика Григория Туренко. Ему было 15 лет, когда в город пришли немцы. Отважный школьник стал проводником наших разведчиков. Он не только сопровождал группы солдат 56-й армии в заданиях, но и сам принимал участие во многих разведывательных операциях, дважды был схвачен фашистами и сумел сбежать. К сожалению, мы не знаем, как сложилась дальнейшая судьба этого, без сомнения, героического человека. Возможно, увидев публикацию, сам Григорий Туренко или кто-то из его родственников, откликнется и свяжется с нами.

Очень хотелось бы получить больше информации о судьбе юного помощника разведчиков не только нам, журналистам, но и сотрудникам городского музея, которые всегда помогают редакции с поиском материалов. А о том, через что пришлось пройти нашему земляку во время войны, мы сегодня можем узнать, читая его воспоминания.

В окрестностях Горячего Ключа

Шел август 1942 года. Где-то за Кубанью, в той стороне, где находился Краснодар, рвались снаряды. Над Горячим Ключом прилетали фашистские самолеты. С воем и ревом пикетировали они на колонны отступающих частей Красной Армии.

До конца своей жизни не забуду этого печального зрелища. С 19 по 23 августа нескончаемым потоком шли через Горячий Ключ советские бойцы, усталые и голодные. Везли раненых. А тех, кто еще мог идти, вели под руки. Солдаты, повозки, пушки, танки двигались по улицам Псекупской и Базарной (ныне улица Урусова), вздымая густую долго не оседающую пыль. Она покрывала одежду, лица и руки людей. Дышать было нечем. В один из дней в отделение милиции были вызваны комсомольцы и члены партии. Нам было предложено уйти в горы, чтобы там продолжать борьбу против фашистов.

Наш отряд под командованием Ивана Алексеевича Дрыгина ушел из Горячего Ключа на гору Узунова. Где-то здесь располагался штаб 56-й армии. Его представители попросили Дрыгина выделить несколько проводников из числа людей, хорошо знающих местность вокруг Горячего Ключа. Товарищ Дрыгин приказал мне остаться и выполнять все распоряжения командиров 56-й армии. Так я и попал в разведотряд, которым командовал старший сержант.

Состоял он из семи бойцов, я стал восьмым. Мне, правда, сказали, что я только проводник, а не солдат, поэтому оружие не выдали. Обмундирование тоже не дали, да это, впрочем, и правильно. Ведь я же проводник. Мне вручили справку, в которой значилось, что я член Новотитаровского совхоза и мне доверено сопровождать отару овец до села Садового. Вместе со справкой получил я и паспорт. В нем были указаны дата моего рождения и прописка: станица Новотитаровская.

Боевое крещение
Уже 24 августа я получил первое боевое задание: провести разведчиков в район Развилки (туда, где позже находился совхозный кирпичный завод). Так как Сапун-гора была занята немцами, я повел отряд по Соленой балке к дороге Хадыжи — Горячий Ключ. Вышли мы в шесть утра, а пришли на место в два часа ночи. И до рассвета вели наблюдение за движением войск противника по дороге. Я тогда не разбирался в родах войск, но из разговоров разведчиков начал понимать, что к чему. На базу возвращались тем же путем. Линия фронта проходила по Соленой балке. Стояли там румыно-словацкие части. Балка густо заросла бурьяном, а противник опасался зарослей, так что мы добрались до базы, как говорится, без приключений. Сутки отдыхали. А утром пришел в землянку старший сержант и мне говорит: «Ну, сынок, сегодня нам надо взять «языка» и желательно офицера».

Позавтракали все в землянке и часов в 10-11 отправились на задание. Я должен был привести отряд к детскому дому в станице Ключевой. Шли гуськом, друг за другом. Я — впереди на расстоянии видимости. Если увижу противника, должен остановиться, нагнуться и сделать вид, что завязываю шнурок на ботинке. Если выйду на такое место, с которого открывается хороший обзор, должен снять фуражку и почесать затылок. Если же мне надо что-либо сообщить или посоветоваться, должен сломать ветку и, стоя на одном месте, обрывать с нее листья. Вот такие были у нас условные сигналы, которые я крепко усвоил.

Я решил, что самой удобной дорогой будет путь по Соленой балке через Лисичкину щель. Эти места считались глухоманью, гитлеровские вояки, как я уже говорил, боялись заходить далеко в заросли. На поляне около дома скопились повозки немецкого и румынского обозов. Мы незаметно подошли на близкое расстояние и залегли в ожидании вечера. Ребята договорились после взятия «языка» сделать прострел, то есть поднять у противника панику. Наконец, стемнело. Расходились на задания по два человека. Мне приказано было оставаться ждать. Первым, примерно через час, вернулся разведчик Владимир Копцев. Он привел с собой «языка» — белобрысого перепуганного немца. Копцев сказал, что сейчас даст сигнал, и мы уйдем на край поляны, куда должны прибыть все остальные. Он пустил красную ракету, и в то же мгновение раздались, казалось со всех сторон, автоматные очереди, взрывы гранат. Мы быстро перебрались в условленное место, сели под грушей слушать «концерт». А паника у противника, по всему видать, поднялась немалая. «Залаяли» минометы, но снаряды ложились далеко от нас. Вскоре все разведчики были в сборе. На обратном пути я сбился с дороги и вышел на лесосеку. Сориентировавшись, решил не возвращаться, а идти через делянку к Лисичкиной щели. Но тут нам не повезло, отряд напоролся на противника. Взвилась ракета, и автоматическая очередь прошила листву у нас над головами. Я махнул разведчикам рукой и бросился вниз в ерик. Над головами свистели пули, но мы были уже в безопасности. Всю ночь я вел отряд в обход вражеских позиций. На свою базу мы пришли уже на рассвете.

В роли разведчика
27 августа на Сапун-горе продолжался сильный бой. Там трещали автоматные очереди, хлопали винтовочные выстрелы, ухали разрывы мин и снарядов. Над горой ревели немецкие бомбардировщики. Кругом рокотала, гудела, содрогалась земля. А разведчики в это время отдыхали. Кто спал, кто писал письма, кто латал гимнастерку. А кто, как Володя Копцев, приводил в порядок свое оружие — чистил его, смазывал.

Этого Володю я любил больше других разведчиков. В отряде он был самым молодым. Невысокого роста, широкоплечий и скуластый, весельчак и балагур, неистощимый на выдумки и анекдоты. Со мной Володя беседовал чаще других, любимой его присказкой было: «Орловцы — не поганцы! Орловцы не подведут! Орловцы всегда сухими из воды выйдут!». Из этого я заключил, что родом он из города Орла или из Орловской области. Володя никогда не унывал, хотя за свою разговорчивость часто имел неприятности. Особенно попадало ему от старшего сержанта, когда после возвращения с задания он бывал неумеренно весел и словоохотлив. А за словом он, как я уже сказал, в карман не лез. Хотя служил Володя в пехоте и вряд ли видел море, тем не менее под гимнастеркой он носил тельняшку. На спине она была вся в дырах, но расставаться с ней парень ни за что не хотел.

Отдыхали мы два дня, а потом пришел в землянку старший сержант, собрал нас, разложил карту и сказал: «Ну, хлопцы, надо нам пробраться в Горячий Ключ, до курортной электростанции. Там какие-то склады. Надо узнать, что в них имеется. А тебе, Гриша, — обратился он ко мне, — надо по поселку побродить, разузнать, где у них там комендатура расположена, где какие части стоят, обозы, машины. Чем больше узнаешь, тем лучше. Старайся только знакомым на глаза не попадаться, в разговоры с ними не вступай. Немцы тебя не тронут, пока кто не донесет на тебя. Узнают, что ты в Горячем Ключе был, сам знаешь, что с твоей мамой они сделают, а если тебя самого схватят, то считай дело пропащим…»

Старший сержант показал нам на карте, где проходит линия немецкой обороны, где нейтральная полоса. Пройти в тылу врага мы должны были по самому верху Котха, где раньше стояла вышка. Фашистов там не было. В 10 часов утра отправились на задание. Прошли под Безымянным хребтом до Поповой щели и по ней вышли к Псекупсу. Потом свернули вправо и пошли вверх по склону Котха. На полпути к вершине сделали привал. Старший сержант (я называл его дядей Сашей) и Володя ушли на разведку. Вернулись часа в три дня. Дядя Саша рассказал, что на самом хребте обороны нет. Передовые позиции немцев спускаются вниз до Псекупса и Каверзе, и дальше, к свинарнику. Он предупредил нас, чтобы мы были осторожны и не напоролись на немцев, иначе сорвется операция.

Встреча с предателем
Мы отправились в путь. Перешли Котх и спустились в Кладбищенскую щель. Перевалив через две горки, вышли на полянку, влево от которой было Дантово ущелье, а справа — Горячий Ключ. Неподалеку от здания курортной электростанции залегли в кустах орешника.

Было решено отправить меня в поселок. Возвратиться я должен был на это место часам в 10 вечера. Спустившись вниз, вышел на аллею парка около курортной столовой. Всего неделю назад я гулял здесь с мальчишками и девчонками и вот не узнал его. Немцы превратили парк в кладбище. Везде белели кресты. Я миновал столовую и пошел к выходу из парка и около приемного отделения санатория встретился с двумя немцами. Они о чем-то разговаривали между собой и не обратили на меня внимания. По улице Красной (теперь улица Ленина) маршировал взвод фашистов. Остановился он около здания, в котором теперь находится Сберкасса. По тому, как много входило в это здание и выходило из него офицеров, я понял, что здесь размещается комендатура. В школьном дворе стояло много подвод, автомашин и два танка, к которым были прицеплены пушки. Я пошел дальше и во дворе отделения милиции также заметил много машин.

За Мальцевым ериком поселок кончался, и я повернул назад. С улицы Красной перешел на Псекупскую. Неподалеку от рынка меня обогнал грузовик. Его кузов был набит солдатами, горланившими песню. На стадионе и около здания нарсуда было много автомашин, мотоциклов, подвод и солдат. Я свернул на рынок по Школьной улице и снова вышел на Красную. И здесь, чуть ли не нос к носу, столкнулся с Иншаковым. Он работал у немцев. Я отвернулся, но тот узнал меня. — «Гриша, — он словно бы удивился, — а мы тебя уже похоронили, тебя видели убитым в Березках».

«А я вот живой», — ответил я, не придумав ничего другого. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Он искоса посмотрел на меня и пошел дальше, а у меня все внутри оборвалось: «Ну, — думаю, — не дай бог, Иншаков скажет немцам и тогда пропадет мать!» Я поспешил уйти из поселка.

Когда вернулся на условное место, старший спросил у меня обо всем, что я видел, а потом сказал: «Ну, сейчас не время отмечать твои данные на карте. Вернемся домой и там все сделаем, а пока, сынок, подожди нас здесь. Мы пойдем и взорвем склад со снарядами и боеприпасами». Разведчики разобрали рюкзаки и бесшумно скрылись, будто растворились в темноте. Взошла луна. Было тихо и тепло. Я ждал часов до 11 ночи. Вдруг взвилась в небо ракета и тут же началась автоматная трескотня. С горы мне хорошо было видно все происходящее. Я заметил старшего сержанта, бегущего к ерику, около которого, рядом с орешником стояла будка часового. Из-за нее неожиданно выскочил немец. Старший сержант бросился ему под ноги, тот упал и некоторое время я видел возню. Потом старший сержант поднялся и нырнул в орешник. Стрельба разгоралась. Около меня уже собрались все, кроме Володи и старшего сержанта. Тут мы увидели, что приближаются два человека и уже приготовились к бою, но это оказался Володя с пленным немцем. Вскоре появился и старший сержант. «Надо немедленно уходить, — приказал он, а то нас тут всех прихлопнут». Мы быстро начали отходить к горе Котх. Внизу, где были склады, что-то сильно горело. До самой Поповой щели шли без отдыха. С рассветом вернулись к своим. Старший сержант повел немца в штаб, а нам приказал отдыхать. У Володи расползлись сапоги, и он принялся чинить их проволокой. У него под глазом был большой синяк, и когда я посмеивался, он, шутя, отвечал: «Ничего, до свадьбы заживет».