Мы продолжаем знакомить читателей с очерком исследователя Псекупского казачьего полка И. Степанца. Автор в хронологическом порядке восстанавливает события освоения, разработки и освящения первого лечебного комплекса, обустроенного на Минеральной поляне.
Его рассказ изобилует интересными деталями, погружающими читателя в минувшую эпоху. Благодаря исследователю мы становимся свидетелями диалогов исторических персонажей, повлиявших на развитие Горячего Ключа как курорта, и можем мысленно перенестись в тот момент, когда проходило освящение источников. В этом выпуске читайте заключительную часть очерка «Лечение на псекупских водах: так это начиналось».
Конец войне
Солнце уже поднималось к зениту, когда первая часть торжеств по случаю окончания Кавказской войны закончилась. Строй рассыпался. Солдаты, разбившись повзводно, укрылись на берегу Псекупса в тени деревьев, сквозь листву которых просвечивал нависший над рекой из массивного песчаника живописной утес. Между служивыми протекал, прерываемый громким смехом, тот неторопливо-солоноватый мужской разговор, какой бывает обычно на привалах между изнурительными переходами.
Взводные командиры прохаживались здесь же. Они изредка бросали взгляд в сторону наказного атамана и полковника Попко, стоявших в окружении офицеров и чиновников, томились в ожидании очередных распоряжений. Слышались отрывистые команды унтер-офицеров, разводящих караул, дробь дятла в стороне да назойливый стрекот цикад. Сумароков-Эльстон беседовал со старшим доктором Кубанского войска, статским советником Введенским, отвечающим за «доставление медицинского пособия переселенцам трех новых полков», создаваемых в долинах рек Псекупс и Пшиш и на Черноморском побережье.
— Ваше предложение относительно лечения хронических больных с разделением на два потока я вполне разделяю, — слышался в стороне голос Сумарокова-Эльстона. — Что же касается вашего несогласия на открытие в помещениях госпитального отделения еще и лазарета Псекупского полка, то, по моему мнению, он едва ли будет мешать, так как имеется предположение о расширении оного.
— Это отделение никак не может быть лазаретом Псекупского полка, — стоял на своем Введенский, — потому что при разлитии рек прекращается сообщение даже со штабом полка. По этой причине полковой лазарет не должен устраиваться и в Ключевой, а должен быть разделен на два отделения, из коих одно — в центре нагорных станиц, а другое — в Псекупской.
Граф покачал головой и после короткой паузы продолжал:
— Открывать лазарет на два отделения неудобно, тем более что Псекупс недолго бывает без брода. При хорошей погоде вода так же быстро спадает, как и поднимается. Вот как сейчас, — и кивнул в сторону реки, лежащей в меженных берегах, но и сейчас полноводной и стремительной, как все горные реки. — А при разливах вода затопляет все вокруг до самого аула. И где мы с вами стоим — тоже. Да и обременительно это для войсковой казны, — заключил он, затем обернулся к Попко, давая знать тем самым, что разговор окончен.
Город заселяют обыватели
— Строевые сотни оружием обеспечены? — осведомился граф.
— Оружие доставлено, — кивнул Попко.
Известный к тому времени писатель, он состоял при начальнике Управления иррегулярных войск штаб-офицером по особым поручениям и на Кубани находился в командировке, когда получил от Евдокимова предложение принять Псекупский полк. Предложение для Попко было неожиданным и желанным одновременно, и он принял его сразу и без колебаний.
— Как обустраиваются переселенцы?
— Возводятся обывательские дома, — докладывал Попко, — и помещения станичного правления.
Строительство набирало темпы. В Ключевой уже готовы зимние бараки для служащих. Для устройства штаб-квартиры и минеральных вод унтер-офицеру Ятковскому «назначено» заготовить лес на левом берегу Псекупса в землях бжедухов. Оговорена с ними и стоимость леса: 345 рублей серебром за 240 бревен. Определен подрядчик и подобрана бригада плотников.
Граф слушал молча. С тех пор, как на Сумарокова-Эльстона и на начальника штаба полковника Пиленко возложили обязанности по заселению новых станиц и формированию из них трех полков: 27-го конного, Псекупского казачьего и Шапсугского берегового, он постоянно находился в разъездах. Прибыв сюда из станицы Тхамахинской, где располагалась походная канцелярия наказного атамана, он выглядел усталым, его бледное лицо выдавало тяжелый физический недуг, который он всячески скрывал от окружающих.
— Кроме вооружения строевых сотен, заботьтесь, полковник, теперь же, чтобы ружья были и в семействах переселенцев.
Снова муссировали слухи о готовящейся войне Порты с Россией. На территории Западного Кавказа агентами бывшей антироссийской коалиции, и в этом особенно преуспела Англия, распространялись письма к местным жителям. В одном из них, в обращении к абадзехам прямо говорилось: «…вы не торопитесь дело кончать с русскими и старайтесь продлить его на год или более, потому что поддерживать вас — это есть желание всех держав… Мы не замедлим подать вам помощи».
Питая надежду на скорую вой-ну с Россией и на помощь извне, горцы укрылись в расщелинах Главного хребта, совершая «продуктовые» набеги на окрестные станицы. Наиболее подвержены этому были Фанагорийская и Хребтовая, как наиболее близко расположенные к Главному хребту.
Тем временем трубач сыграл «на молитву». Поодиночке и группами люди начали втягиваться в глубь ущелья — туда, где в сизом мареве виднелись ярко-красные крыши казармы, Александровских ванн и Михайловской общей купальни. У входа в ущелье — шлагбаум и сторожевой пост, два других в глубине ущелья справа и слева. К ним ведут вырубленные в песчанике ступени. У подножия Абадзехской горы, на выровненной и посыпанной речным песком площадке, словно в парадном строю, видавшие виды «три госпитальные с приборами палатки — две серого и одна красного сукна в заплатах, но еще годных к работе».
Рождение доброй традиции
Медленно двигались люди в сторону от реки к теснине, что в дальнем углу ущелья. Бок о бок с Сумароковым-Эльстоном полковник Попко, доктор Введенский, есаул Стояновский и доктор Рымашевский. Это ему судьба отвела завидую роль первого заведующего лечебным заведением на Псекупсе и устроителя минеральных вод.
Далее адъютанты Сумарокова-Эльстона, офицеры штаба, казачьи офицеры и офицеры вой-сковых подразделений, расквартированных у минеральных вод и в станице Ключевой. Несколько обособленно ото всех — небольшая группа иногородних наемных рабочих, а замыкали шествие казачьи жены и дети.
Войска построились в каре с открытой стороной к Михайловской общей купальне. Внутри каре установили убранный цветами стол с иконой Божией Матери в серебряной ризе, на столе — святой крест, Евангелие и чаша с водой.
— Владыко, Вседержителю, святый Царю, наказуй но не умерщвляй, утверждай низпадающия и возводяй низверженныя, телесные человеков скорби исправляй, молимся Тебе, Боже наш, — эхом отозвался в ущелье голос отца Виноградова, священника из станицы Фанагорийской.
Еще вчера, получив сообщение о решении наказного атамана открыть госпитальное отделение, полковник Попко послал нарочного в Фанагорийскую: «По случаю открытия 15 числа Псекупских минеральных вод и госпитального отделения наказной атаман назначил там молебен в 7 часов утра. По неимению в Ключевой станице местного священника, полковое правление просит Ваше благоволение прибыть сюда для означенной надобности завтра же в 6 часов утра со всеми нужными для богослужения надобностями».
Разрезанное надвое минеральным ручьем, ущелье все больше и больше заливалось солнечным светом. Из множества источников вода собиралась в один поток и, змеясь, убегала к Псекупсу, терялась в зарослях ольшаника, гледа и бузины, в изобилии покрывавших дно ущелья, наполняла воздух густым запахом сероводорода.
Страждущие, колени преклонив, омывали лицо минеральной водой, черпая ее горстью прямо из ручья, осеняли себя крестным знамением и шептали молитву. Окропив святой водой Михайловскую купальню, казарму и
Александровские ванны, Виноградов направился к Александровскому источнику, забранному в дубовый сруб у западной стороны минеральной площадки. Часовые взяли на караул.
А голос Виноградова все крепчал, до краев заполняя ущелье: «Господи, врачебную силу Твою с небесе низпосли, прикоснися телеси, угаси огневицу, укроти страсть и всякую немощь таящуюся».
Подали знак, и над Михайловской общей купальной медленно и торжественно всплыл сине-малиновый флаг Кубанского казачьего войска. И это станет доброй традицией на долгие десятилетия.
