Четырнадцатого января жительница нашего города Апполинария Сергеевна Ларионова встретила свой вековой юбилей. Родилась она в деревне Кудрино Новосибирской области, но более пятидесяти лет прожила в Горячем Ключе и потому называет себя горячеключевкой.
С юбилеем Апполинарию Ларионову поздравил глава города Александр Кильганкин.
По поручению губернатора и от имени всех горячеключевцев глава пожелал имениннице здоровья, добра и счастья, которые она заслужила за свою долгую и героическую жизнь.
На фронт Апполинария Сергеевна ушла добровольцем в 1942 году в возрасте 21 года. С отличием окончила дивизионную школу, получив звание сержанта и опыт мастера по электрооборудованию самолетов.
Начала военную службу под Вязьмой. Освобождала Смоленск, Ленинские горки, потом Минск и другие белорусские города и села, Восточную Пруссию. Участвовала во взятии Нойштеттина, Дрездена, Нюринберга, Кенигсберга и окончила войну в пятидесяти километрах от Берлина.
В числе наград, полученных ветераном, медали «За Победу над Германией», «За взятие Кенигсберга», «За освобождение Белоруссии» и орден Отечественной войны.
У Апполинарии Ларионовой двое детей, четверо внуков и пятеро правнуков.
Стремление к знаниям
У Апполинарии Сергеевны отличная память. Рассказывая о своей жизни, она называет даты, а порой и дни недели, имена и фамилии людей, подробно описывает детали быта, одежду и обувь. С ее слов можно легко нарисовать портрет взрослого и ребенка, а также картину интерьера деревенского дома вплоть до тридцатых годов прошлого века, не забыв самые мелкие детали. И рассказ ее идет неспешно, но четко, словно по написанному тексту — без пауз на раздумья. Фразы выстраиваются логически верно, выдавая высокую грамотность рассказчицы и в то же время ее необычайную искренность.
— В те годы в деревнях еще не строили учебные заведения, — вспоминает Апполинария Сергеевна, — поэтому в Кудрино под начальную школу были использованы два дома бывших кулаков. И мы, детвора, ходили на занятия, исправно изучая дисциплины, и в первую очередь — чтобы научиться читать и писать. А после этого передо мной открылась возможность продолжить обучение уже в неполной средней школе, которая располагалась в райцентре, в пяти километрах от нашей деревни. На территории района был тридцать один сельский совет, но школ — только десять — неполных и столько же — средних, так что многие ученики, чтобы заниматься в них, вынуждены были становиться на постой в чужих семьях.
Тогда в Сибири морозы стояли лютые, но даже при сорока пяти градусах уроки не отменялись. Так что трудно было ходить пешком каждый день по пять километров, а из других деревень — и по десять. И все мои сверстники жили по квартирам, в том числе и я — у маминого брата дяди Паши. В понедельник с утра выходили мы из дома и возвращались в субботу, уже после занятий. Родители заранее, еще с осени, завозили нам картошку, а после ноябрьских праздников, на которые непременно резали поросенка, еще и мясо.
Семья дяди Паши была интеллигентной по тем временам. Он женился на поповской дочери, которая умело наладила быт. Была у них изба с горницей на два окна, между которыми стоял сервант с резьбой по дереву, с рифлеными стеклами. Я всегда им любовалась. В красном углу висела большая икона, рядом стояла кровать, на которой спали дядя Паша и тетя Дуся, и была еще одна кровать, что встречалось в те времена нечасто, и на ней спали их дочери Катя и Галя. Сын Борис занимал полати у печки, мне же отводилась летом — лавка у порога, а зимой — теплая печка.
Я старалась учиться с полной отдачей и окончила семь классов почти отличницей, четверки были только по пению и физкультуре.
Дорога во взрослую жизнь
В тридцатые годы жили мы на краю деревни, в довольно большом доме, хотя и бедном. Поэтому частенько останавливались у нас постояльцы. И вот однажды приехал инженер из геодезической партии при Томском политехническом институте. Его задачей была организация работы геодезистов на строительстве железной дороги от Новосибирска до Новокузнецка. Отец мой с радостью принял предложение пару месяцев поработать. Он должен был носить теодолит — измерительный прибор для топографических съемок. А мама тогда и говорит:
— А вот и дочка окончила семь классов, может, и она вам подойдет?
— Как тебя зовут? — обратился тот ко мне.
— Пана.
— И сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
— А ты хорошо училась в школе?
Я побежала за дневником и с гордостью показала геодезисту свои пятерки.
— Хорошо, — сказал он, — возьмем тебя пикетажницей.
— А что это такое? — поинтересовалась мама.
— Сделаем для нее колышки, на руки привяжем карандаш длиной сорок сантиметров, дадим линейку. И будет она нести колышки до определенного места, а там поставит. И напишет номер не колышка, а пикета. Вот почему — пикетажница.
Меня приняли. Я отработала два месяца в геодезии, и это было огромным счастьем, потому что нам нечего было есть, а зарплата, пусть даже небольшая, решала эту проблему. Меня тогда инженер из Томска мог бы забрать в геодезическую партию на постоянную работу, и я была бы на полном обеспечении, еще и проживая в общежитии. Зимой бы училась в техникуме, а летом — работала бы в партии, но… мама не согласилась, она еще не была готова отпустить меня из дома.
Буду педагогом!
Итак, геодезист из меня не получился. Но кем стану? В то время мы были плохо информированы об учебных заведениях, поэтому однажды, когда в деревню вернулась с учебы Шура Юрченко из города Ачинска Красноярского края, по подсказке взрослых я сразу же побежала к ней с расспросами. И девушка рассказала, что окончила первый курс Ачинского педагогического техникума. Это был единственный вариант, о котором я знала, и поэтому в конце августа стала собираться в дорогу.
Одежды у меня не было, и мама на деньги, которые мы с отцом заработали в геодезии, купила мне пальто, перешитое из железнодорожной шинели, полтора метра ткани, из которой пошили юбку на шнурках вместо резинки, так как та была в дефиците, и отрез белой бязи на рубашку с плечиками. У меня появился готовый спортивный костюм бордового цвета с черными манжетами, воротником и поясом, и стал он самым любимым в моем гардеробе. И были сделаны приобретения из белья — двое новых трусиков-плавок, а вместо рейтуз — мужские трусы без резинки, опять же на шнурках. И как же я отлично помню до сих пор, что вместо гамаш мне перешили папины кальсоны, что сохранились еще с Гражданской войны!
Двадцать четвертого августа я выехала поступать в педагогический техникум, не уточнив у подруги, на какой станции нужно выходить, — позже выяснилось, что есть Ачинск-1 и Ачинск-2. Вышла на первой и… с тяжелым чемоданом шла до техникума восемь километров. Даже сейчас удивляюсь, как все у меня тогда получилось. Приволокла чемодан в учебное заведение, нашла приемную комиссию, достала документы. «Хорошо, — ответила мне председатель, — вот тебе направление в общежитие, а завтра приходи на диктант по русскому языку». Как я радовалась, что в общежитии дали мне койку с матрасом, подушкой и одеялом! Мол, пока без постельного белья. Какое белье? О нем я и не мечтала.
Два экзамена — русский язык и математику — я сдала на отлично, а вот по истории получила четверку. Школьную программу знала, но современной ситуацией не владела, так как газет не читала.
Еще до линейки, а она была назначена на тридцатое августа, мы вдвоем с Нюрой, она приехала из Красноярского края, успели еще и съездить в подсобное хозяйство, которое поставляло продукты в столовую. Так получилось, что мы одними из первых сдали вступительные экзамены и были свободны, а тут приехал на подводе мужчина с просьбой помочь хозяйке. Нас не нужно было уговаривать, только вот предупредили его, что имеем по одному платью, и то — школьная форма, так что если работа грязная, то не в чем ее выполнять. «Ничего, — ответил тот, — поехали, там разберемся».
В поселке нам выдали черные халаты, и мы дружно принялись за мытье склада. А потом были так довольны тем, что приехали! Нас хозяйка хорошо покормила и отправила в баньку, ее она уже успела протопить. А перед этим еще и обработала нам головы керосином и дала полный инструктаж, как промыть голову щелоком, мыла-то тогда не было. Так что вернулись мы в Ачинск сытыми и чистыми, а главное — счастливыми, так как уже не было сомнения в том, что обе поступили. А если бы нет? Туго тогда пришлось бы на оставшиеся деньги добираться домой.
На линейке нас построили и объявили, что поступили в техникум тридцать человек. И тут же старшие ребята всех нас приняли в комсомол. Меня избрали комсоргом. Я уже представляла тогда, как стану учителем, но о препятствиях, которые встанут на моем пути, пока и не предполагала.
Всегда придут на помощь
Какие бы горестные события ни происходили, всегда кто-то протягивал руку помощи. Однажды, например, мы получили стипендию, и я по традиции пошла в палатку, чтобы купить по двести граммов печенья и халвы. Это было единственное, что я могла себе позволить раз в месяц. И вот уже мне взвешивают сладости, я опускаю руку в карман, а там нет всей моей стипендии! Я так горько разрыдалась, что продавщица незаметно для других покупателей положила мне в карман угощение.
Вернулась в общежитие, там девчонки достали конверт из чьих-то запасов, и я написала письмо родителям, чтобы выслали сорок пять рублей. Курсовой руководитель Павел Матвеевич дал мне тогда десять рублей, говорит: «Иди, позавтракай». Я насупилась, мол, не буду. Но все же взяла. А на большой перемене мне вручили еще пятнадцать рублей, их собрали учителя. Долго не приходила в себя от шока, потому не хотела брать деньги, но потом согласилась, думая, что верну их со временем. И когда получила поддержку от родителей и пошла в учительскую, там меня остановили: «Это не в долг, это помощь тебе!»
Деньги я тогда не потратила напрасно, а купила себе самую нужную вещь — шаль. И она согревала меня долгие годы вместо пиджака — о нем даже и не мечтала.
Незаметно пролетело два года, и я на летних каникулах была уже дома. Весна выдалась поздней, поэтому мы долго не высаживали картошку. И вот послали на участок меня вместе с братишкой Мишей. Он был еще совсем ребенок, но мне все же было не так скучно одной. Каждое утро, прихватив с собой немного картошки и молока, мы уходили из дома. И вот на третий день возвращаемся, а там замок, и корова стоит во дворе. В чем дело? Узнаю от соседки, что родителей и двоих моих братьев увезли в больницу — повсюду свирепствовал сыпной тиф.
Недолго думая, я подоила корову и прокипятила молоко. Потом вспомнила, как мы обрабатывали комнату, когда студентка техникума заболела дизентерией. Тут же нашла ведро с известью и керосин. Все поверхности — стол и лавки, кровать и топчаны протерла с хлоркой, побелила стены, а по потолкам прошлась веником с хлорной водой. Уже заканчивала обработку, когда приехали из больницы, чтобы продезинфицировать хату. И как же удивились санитарки, увидев девчонку, которая без подсказки взрослых сделала все сама.
И вот я учительница!
После двух курсов педагогического техникума пришлось пойти работать в школу. Было мне тогда шестнадцать лет. Я очень сомневалась, что примут на работу, но заведующий района по-отцовски усадил за стол и дал чистый лист бумаги: «Пиши! Прошу принять учителем начальных классов». Я быстренько написала под его диктовку и тут же увидела, как он заверил заявление, указав дату — 15 августа и ставку — 115 рублей. При этом, правда, он сразу же пре-дупредил, что поехать придется очень далеко, за девяносто шесть километров, но зато не самой — пришлют подводу.
В назначенный день за мной действительно приехали. И я тогда не знала, что это был председатель колхоза. Когда он вошел в дом и увидел, что живем совсем бедно, тут же сообщил: «Из постели ничего не бери, мы все дадим». А когда мы приехали, мой возничий крикнул жене: «Шура, я дочку привез!» Так я осталась жить в этой семье на целых два года и очень благодарна чужим людям за то, что согрели и накормили. Каждое утро тетя Шура пекла то блины, то пирожки, было в доме и молоко, и масло.
И все же я скучала по родительскому дому, по братишкам. Очень хотела перевестись поближе к деревне, и вот такой случай представился — освободилось место в одной из школ километрах в двадцати пяти от Кудрино. Вызвали меня в районо: «Пойдешь?» Мне понравилось то, что две должности — учителя и пионервожатого, а это значит — две зарплаты.
И я тут же согласилась, о чем позже пожалела.
Поселили меня в сырую холодную комнату, так что приходилось готовиться к урокам в пальто и валенках. Кроме этого, нужно было еще и самой заботиться о еде: и покупать продукты, и готовить, а это было непросто при моей занятости. На это в конечном итоге и уходила вся зарплата. Спасало то, что иногда из дома привозили картошку, а бывало и немного яиц. Чтобы хоть как-то спасаться от холода, старалась почаще проводить занятия с ребятами в пионерской комнате — там было тепло. А если даже занятий не было, то я часами сидела там и составляла планы.
Всем комсомольцам — на защиту Родины
Через три года в семье снова случилось несчастье. У мамы родился еще один мальчик и вместе с этим отнялись ноги. От такой горькой жизни ее здоровье совсем ослабло, и требовалась моя помощь. Конечно, тут же бросила свою работу в школе и приехала в райцентр, чтобы попроситься учителем поближе к дому. Но свободных мест нигде не было, и тогда я, обессиленная от поисков и переживаний за маму, пришла в райком комсомола. Каково же было удивление, когда меня там приняли!
С началом Великой Отечественной войны мне уже было двадцать лет. В райкоме комсомола произошло сокращение кадров, ведь многие уходили на фронт, где требовались комсомольские горячие сердца. Я тогда не осталась без работы, рядом, в райфинотделе, тоже нужны были сотрудники. И вот уже оттуда я уходила в армию…
Война шла целых два года, и как далеко до победы — никто не знал… Но мы жили, окрыленные надеждой, что враг будет сломлен, но для этого нужно было еще многое сделать. И вот прозвучал призыв: «Всем комсомольцам — на защиту Родины!» Я тогда была секретарем комсомольской организации и сама агитировала молодежь отправиться на фронт, так что сделала решительный шаг, чтобы своим примером показать другим юношам и девушкам: там мы нужнее.
В это время мой отец был уже тяжело ранен и лежал в госпитале в населенном пункте за сто километров от дома. Я узнала из письма, что мама со средним моим братом Колей ходила туда пешком, чтобы его проведать. Они шли, останавливаясь в деревнях, где их подкармливали картошкой, хлеба тогда почти не было, а в одной семье накормили даже драниками, это было особое лакомство, и дали их с собой. Угощение досталось и отцу. Он был очень рад встрече и смеялся по поводу того, что у Коли оторвалась подошва от башмаков.
Отец был мастером на все руки, он тут же попросил персонал госпиталя, и кто-то принес нитки и иголку, так что вскоре обувка стала залатанная, как новая.
Кстати, кроме драников в те годы очень популярным блюдом были картофельные котлеты. Нет, в таких котлетах вообще не было мяса, но почему-то именно так их и называли. Чтобы их приготовить, нужно натереть на терке картошку, сложить ее в мешок и положить под гнет. Когда выйдет вся ненужная жидкость, из этой массы раскатать тесто, а если есть немного отрубей, то добавить их. Но можно и без них. Если у кого была корова, так делали царское блюдо: перед тем, как поставить «котлеты» в русскую печь, заливали их сметаной. С каким удовольствием ели его и после войны!
Перед уходом на фронт мы должны были обучиться какой-то специальности, и мне довелось заниматься на шестимесячных курсах мастеров по электрооборудованию самолетов, чтобы работать с ИЛ-2. От того, насколько квалифицированно проводили обслуживание техники, зависела жизнь летного состава и сохранность техники, поэтому каждый рейс провожала и встречала с трепетом: не дай Бог чему случиться. Помню, однажды возвращается ИЛ-2 с задания, выпустил одно шасси, а второе — нет. «Все! — думаю, — электрика отказала!» Чуть не плачу, а пилот словно услышал меня, тут же выпускает второе шасси. Потом спрашиваю его, что же с таким запозданием, а он отвечает, что просто забыл…
Горькая радость
Мой будущий муж Иван окончил Красноярский сельскохозяйственный институт и получил специальность ветеринарного врача. В армию призвали его еще в 1938 году, и прослужил он в ветеринарных госпиталях до самой Победы. Но встретились мы с ним незадолго до того.
Однажды Иван дождался меня и… пригласил в гости к своей сестре Зое. Это было довольно неожиданно для меня, в то время было нам не до увеселительных мероприятий, но все же согласилась. Девушка поставила кипятить чай, нажарила картошки и усадила нас за стол. Мы посидели, пообщались, после чего Иван проводил меня.
А позже он снова меня встретил и сказал, что я очень понравилась Зое, и та хочет со мной пообщаться. Я опять удивилась, но пошла с ним. А его сестра мне и говорит: «Пана, дай мне твой домашний адрес, я напишу тебе письмо». Видно, она очень хотела, чтобы мы подружились с Иваном.
И вот я уехала, но дружбы с Зоей не теряла. Писала ей о том, что закончится война, и мы будем приступать к мирному труду… Известий от Ивана не было. И только в октябре он приехал ко мне и сказал: «А я за тобой». Мы пошли в поселковый совет, где работал наш знакомый дядя Ваня, и зарегистрировались.
Вот так война свела нас с Иваном, несмотря на то, что жил он в Красноярском крае, а я — в Новосибирской области.
Почти сразу мы выехали в его воинскую часть, которая располагалась на Западной Украине, и прожили там шесть месяцев. Пожалуй, это было самое спокойное время в нашей семейной жизни. Вскоре мужа направили в Тернополь на борьбу с бандеровцами, а я осталась в воинской части. И тут приходят документы о его демобилизации как специалиста сельского хозяйства. Сажусь ему писать письмо об этом, и он тут же приезжает.
Мы поехали с Иваном в Красноярский край, на его родину. Однако эта поездка никому не принесла счастья. Работая в госпиталях, он имел доступ к спирту, и это его сгубило. Я уже тогда понимала, что с каждым днем Иван все больше теряет контроль над собой. И две трагедии, которые произошли в нашей семье, окончательно расставили точки над «и».
В нашей семье родился ребенок, однако я успела покормить малыша в роддоме всего шесть раз. Да и как он, малютка, мог выжить в таком холоде? За окном стоял лютый мороз, а больницы почти не отапливались… В 1948 году мне посчастливилось снова помечтать о ребенке, но помешал этому сам супруг. Во время очередной пьянки он ударил меня в низ живота…
Был вторник, и меня уже выписывали из больницы. Именно в этот час я решила все. Пришла домой, забрала все свои вещи, взяла расчет на работе и уехала.
Удачный поворот
Со вторым мужем Василием, фамилию которого ношу до сегодняшнего дня, мы прожили в мире и согласии пятьдесят девять лет. Когда с ним познакомилась, работала в Новосибирске в переплетно-картонажной артели. Была заведующей отделом заказов и одновременно занималась кадрами, получая при этом хорошую зарплату. Жила я тогда почти пять лет на квартире в одной семье, с которой был знаком и Василий. В те годы свирепствовал туберкулез, и умерла Настенька, его племянница. На ее поминки были приглашены все знакомые, в том числе и я.
Уже смеркалось — стояла осень, и кто-то из старших подсказал Василию меня проводить. Помню, как быстро мы дошли до калитки, и я поспешила с ним попрощаться. «Дикая она какая-то», — сказал он тогда нашим общим знакомым и решил наведаться ко мне на работу. Пришел в отдел заказов, а там очередь, пришлось ждать. И говорю я ему, как рядовому клиенту: «Что вы хотели? Ваш паспорт, пожалуйста!»
Он подает мне его, а я читаю: «Так, жена Катерина, дочка…» «Нет-нет, — говорит он, — она замужем за другим, просто штамп пока не поставлен…»
Оказывается, Василий завербовался на Север и взял с собой жену Катю, но та сошлась там сначала с одним заключенным, затем с другим да так и осталась в тех краях, имея уже троих детей. А Василий уехал, не поменяв семейного статуса. Апполинарии было смешно и грустно, но вскоре влюбленные уладили этот казус и официально зарегистрировали свой брак.
Пятьдесят девять лет для Апполинарии Сергеевны — это больше, чем полжизни, почти на десять лет. И пятьдесят три года из них прожито в Горячем Ключе, который согрел своим теплом чету Ларионовых и вдохнул в них новую жизнь. Десять лет Апполинария Сергевна работала в Доме быта, и многие горячеключевцы обращались к ней со своими заказами.
Несмотря на проблемы со здоровьем она родила сына Геннадия, который сегодня живет в Краснодаре, и дочь Анну, она в Горячем Ключе. Есть внуки и правнуки, и их портреты красуются в большом доме по улице Пролетарской. Здесь же есть фотография братишки Миши. Он окончил высшее мореходное училище во Владивостоке и успешно построил свою карьеру.
Все эти реликвии хранит дом, тот самый, в котором и жили супруги в шестидесятые годы, но только уже перестроенный, обновленный. Дом, в котором живет счастье.
