Галина Мамай
Алексей Зобов до войны учился в новороссийском железнодорожном училище. Ему нравились стальные дороги, нравился свист поездов. На фронт Алексей Васильевич был призван в 1942 году.
— Сначала меня отправили в город Баку в пехотное училище. Так железнодорожник стал пехотинцем. Видать в пехоте наша армия больше нуждалась, — делился позже своими воспоминаниями ветеран. — Попал воевать на Туапсинское направление. По накалу сражений — это был второй Сталинград. Только военные действия велись в горах, среди лесов.
Моя точка — гора Индюк. Трудно было укрепиться, горы скалистые. Не было у нас ломов. Но мы все равно долбили скалы осями от телег, создавая себе укрепзону. Гул стоял необычный.
Тогда политрук сказал нам: «От исхода боев на юге зависит судьба Родины. Отступать нам некуда». А мы и не планировали отступать. Но, если вы поговорите с теми солдатами, которые в сорок втором здесь стояли на смерть, то они подтвердят то, что расскажу вам я: не было у нас вооружения, боеприпасов, обмундирования. Не было еды, простой солдатской еды не было. Но боевой дух креп. К осени мы уже стали давать фашистам по зубам.
30 октября 1942 года я был ранен и отправлен в госпиталь в Нагорный Карабах. Лечили мои раны долго. В феврале 1943 года (фашистов к тому времени уже гнали с Кубани) определили в Грузинский запасной полк, где служил до августа 1943 года.
В октябре 1943 года мы с боями форсировали Днепр. Вода ледяная, глубинная, но здесь опять наши саперы совершали чудеса: плыли мы, держась за снопы, и ими же прикрывались как стеной от пуль. Пули, снаряды жахали беспрерывно. Днепр клубился от взрывов. Я себе тогда мысленно сказал: «Не дрожи, Алексей, за жизнь. Держись крепко за нее — не подведет». Расположились мы на берегу около села Песчаное (точно уже и не припомню, все-таки более семидесяти лет прошло с того момента). Да сразу же в бой: на передышку времени не было, фрицы готовы были нас с лица земли снести. Ох и ненавидели они нас! Люто, злобно.
И опять я был ранен. Отвезли меня в госпиталь, находился он в Харькове. Ранен, но жив. Везло. А многих навечно забрали днепровские воды и берега. Лечился в госпитале до февраля 1944 года. А после выписки стал уже разведчиком при первой десантно-воздушной дивизии второго Украинского фронта. Мы с гордостью говорили: 62-я Краснознаменная гвардейская дивизия, командир Мошляк.
Разведка… Однажды вышли на немецкий блиндаж. Вокруг часовые. Это мелкая сошка. Нам для «языка» нужны лица поважнее. Проникли внутрь, а там лежали два офицера, раненые. Мы их в охапку. Конечно, обезопасили от крика и пошли. Мой фашист ковыляет с костыликом, а гордый фриц моего товарища ни в какую идти не хочет. Пришлось его ликвидировать. Моего «языка» доставили успешно, он выдал очень ценные сведения.
Бывало, что попадали мы в засаду. В этом случае старались действовать внезапно, иногда вступали в открытый бой: кто кого. Часто выходили из самых сложный ситуаций. На Украине было сложно воевать из-за наличия там бандеровцев. Притворялись своими, а следом же расправлялись с красноармейцами, предавали нас.
В Молдавии попали мы в окружение. Удалось из него вырваться. При штабе партизанского движения создали из нас десантную группу, готовили к выброске в Чехословакию, но почему-то отменили эту операцию. Вернули нас в Закарпатье: там встретил я Победу. Каждый год ее встречаю. Радуюсь. Возраст у меня приличный. Но ничего не забыто из тех военных лет, суровых и трагичных. Мы победили врага. Не удалось фашистам сломить нашу волю к Победе. За всех моих друзей подымаю я стопочку. Низкий всем поклон. За Победу!
Городской исторический музей города Горячий Ключ