За плечами кубанской казачки Ульяны Крапивка девять десятков лет. Было все: и горечь военных лет, и голод, и смерть близких. Но судьба оказалась благосклонной к этой женщине: на пути всегда встречались добрые люди. А может быть, это она их притягивала своей улыбчивостью, покладистостью и непосредственностью? Щедростью своей души!
Лучи солнца из скрыни
Может ли быть иначе, если простая женщина, привыкшая к любой работе, пишет о своей жизни поэтические строки? Такие же незатейливые и сдержанные, но в то же время полные душевности и теплоты: «Нам и солнышко ярче засветит, и зимы не страшны холода,/ Когда добрая милая мама будет рядышком с нами всегда».
В красном углу хаты, что стоит еще с послевоенных времен в станице Саратовской, висит в рамочке грамота Кубанского казачьего войска, подписанная атаманом, казачьим генералом Владимиром Громовым. Так отмечен личный вклад Ульяны Сергеевны «в сохранение и развитие традиционной культуры кубанского казачества». Таким образом выражена благодарность «за большую подвижническую православную деятельность и в честь пятилетия образования Общества казачьей культуры «Скрыня»». Интересно, что эмблемой этого общества стало изображение скрыни, из которой идут лучи восходящего солнца.
А на спинке стула висит кашемировый платок в национальном стиле. Он не спрятан от людского глаза, и кажется, что хозяйка только что вернулась от своих единомышленников из этнокультурного общества.
— Его мне тоже подарили в «Скрыне»! — отвечает она на мой молчаливый вопрос. — Тоже на пятилетие!
И Ульяна Сергеевна начинает рассказывать. Но не о своих заслугах:
— Настоящей казачкой — организатором и лидером была Людмила Пащенко, председатель «Скрыни»! И очень общительной, доброй женщиной! Мы всегда присутствовали на открытиях памятников, в том числе и кубанскому казачеству в Краснодаре. Пели песни, вроде «Як пишов я Дуньку сватать…», «Дивчина, Маруся…», играли на музыкальных инструментах, танцевали, причем даже те, кому за девяносто. Собирали местный фольклор, обряды. Если кто-то знал старинный обычай, обязательно делился информацией. Например, как приглашать гостей на свадьбу, как благословлять молодых. Или провода! Что это за обряд? Или проводы казака на службу, уже другой обряд…
— А что было интересного на юбилее «Скрыни?
— А то, что я чуть не оконфузилась!
— Как это?
— Людмила Николаевна попросила меня написать к этой встрече стихотворение. И прочитать его. А для меня это показалось невероятно трудной задачей! Одно дело — читать стихи перед привычной публикой и другое — перед известными писателями и журналистами. Слава Богу, все прошло благополучно. Я преодолела этот психологический барьер, сложила строки о своей жизни, не утаив ничего, и с выражением прочитала их. На встречу пришли тогда атаман Владимир Громов, писатель Виктор Лихоносов, корреспондент Татьяна Павловская.
— Мы знаем, что вы пишете стихи, но никогда не слышали их.
— Для меня читать стихи — это рассказывать свою биографию!
Годы как летящие птицы
Война для Ульяны Крапивка, тогда еще — Бабич, стала огромным черным пятном на ее биографии. Пятном вроде кляксы на самом интересном месте школьного сочинения. Ничем и никогда невозможно его вывести. Осенью 1941 года потеряла отца Федора Бабич. Именно так она называла и называет своего отчима (отца не стало гораздо раньше, восемь лет назад). С первым же призывом молодой боец ушел на фронт, попрощавшись с женой и тремя детьми «на всякий случай». Так и случилось, последнее письмо написал 5 августа в Белоруссии.
— Отец был очень добрым человеком, — вспоминает Ульяна Сергеевна, — и никогда не обделял меня вниманием, несмотря на то, что я неродная дочь. У него с мамой вскоре появились еще две девочки, Вера и Раиса. На момент ухода отца на фронт одной не исполнилось и трех лет, другая лежала в люльке. И в первый же год войны нас оглушило страшное известие: отец пропал без вести. Но что делать? Надо было как-то выживать. Если в городах подростки стояли на табуретках за станком, изготавливали снаряды, то на селе лежала другая забота — пропитание. В первую очередь — тушенка и махорка. Помню, как ходили босыми на поля, а потом мама выковыривала колючки и приговаривала: «Потерпите, на фронте еще тяжелее!»
Уже в пенсионном возрасте, раньше было не до стихов, написала она пронзительные строчки о своей матери Марии Харитоновне:
«Мама, милая мама, вечным сном
спишь в могиле сырой,
Если б слышала, милая мама,
как мы плачем здесь за тобой.
Обернися ты райскою птичкой,
крылья ангелов ты попроси,
Прилети к нам, милая мама,
своих деток от горя спаси».
Мама умерла в 1947 году, когда в стране еще не победили разруху. И Ульяна, пока без жизненного опыта, а главное — без паспорта, осталась с двумя малышками на руках. Официально устроиться не могла, так что приходилось наниматься к людям, где-то хату побелить, а где картошку выкопать.
«Ох, как трудно оставаться
круглой сиротою,
С сестричками малыми
да с большой бедою.
Но пред горем и бедою
я не расслаблялася,
Хоть и юной я была,
а сама справлялася,
Сама сено я косила
и дрова сама рубила.
Я коровушку держала,
молочком сестер поила.
И Всевышнему молилась,
и Всевышнего просила…»
Смирилась с судьбой, считая, что не встретит суженого. Кто возьмет в жены нищенку с двумя детьми на руках, когда полным-полно здоровых и красивых девок? А парней-то как раз и маловато, ох как губит война мужское население…
Господь смилостивился
— Нет, Господь смилостивился, — продолжает свой рассказ Ульяна Сергеевна, — и подружилась я с парнем, который пришел невредимым с фронта. Сначала отказалась, когда предложил проводить до угла, думала, есть у него другая.
Но мой ухажер был настойчивым…
Александр Крапивка стал родным и близким человеком, самым верным и надежным, единственным супругом, с которым прожила Ульяна Сергеевна в браке 56 лет.
— Никогда и голоса на меня не поднимал, — говорит она, — не то что руку. Однажды, правда, случилась ссора, но мы тогда договорились на будущее не выплескивать обиду, а подержать немного в себе. А там, бывало, и забывали, чем же вызвано недовольство.
Они всегда были вместе: и на сенокосе, и на огороде, и на сельских гуляньях. И чем дольше жили вместе, тем больше привязывались друг к другу. В семье родились дочь Надежда и сын Владимир, так что скучать не приходилось. Но жизнь берет свое, настал черед забрать и одного из супругов. Первым ушел Александр…
«И опять с бедою повстречалась, /Я без милого дружочка сиротой осталась», — выплеснула свое горе в стихотворных строчках Ульяна Крапивка.
Низкий поклон милой свекрови
Добрых людей на своем пути встречала Ульяна Сергеевна немало. И о них рассказывает с удовольствием, как будто только такие и есть в этом мире. Как-то шла и поскользнулась. Упала, а в это время проезжала на машине незнакомая женщина. Увидела чужую беду, притормозила, помогла подняться и подвезла. Но вот ведь какая казацкая натура, нет бы плакать о том, что треснул тазобедренный сустав, так она думает о другом, мол, лежу в гипсе, а за окном уже буйство зелени, знать, не придется повозиться этой весной на огороде.
А к земле у нее космическое притяжение! Как было в юные годы, так и осталось сегодня. И потому во дворе дома благоухает плодовый сад, чуть дальше растет виноградник, спеют клубника, помидорчики, огурчики, издают ароматы валериана, мята, мелисса, душица. И ухаживает за всем этим женщина, которой 91 год.
Позже было еще несколько тяжелых проблем со здоровьем, но самое страшное — химиотерапия. После таких сеансов нельзя находиться долго на солнцепеке, поэтому на свои грядки Ульяна Крапивка выходит с восходом солнца.
Да, ее мир не без добрых людей. Но с особым трепетом рассказывает она о своей свекрови. Ей посвящено большое стихотворение с такими последними строчками:
«Так не будьте вы черствы,
не будьте упрямы,
И свекрови для вас
будут как родные мамы».
Никогда бы не смогли Александр с Ульяной построить свой счастливый союз, если бы не его мать Татьяна Ивановна. Встретила невестку с открытой душой, словом не попрекнула за «хвосты», но поначалу заметила, что можно было бы одну из девочек отдать родственникам. С просьбой приютить сестренку Ульяна обратилась к своим тетям, их было две, и к дядям, их тоже было двое. Однако… никто не помог. И тогда свекровь приняла безоговорочное решение: справимся! Так и вошла девушка в новую семью: для мужа женой, а для свекрови — любимой дочерью.
Есть в хате Ульяны Сергеевны еще одна реликвия, как и положено, под стеклом и в рамке. Это большая фотография деда в казачьей форме. На нас смотрит волевой человек с очень цепким, пронизывающим взглядом, и в то же время добрым, понимающим. В трудные минуты его внучка, сама уже разменявшая почти целый век, мысленно общается с ним и просит совета.
«Я потомственна казачка
из Саратовской станицы,
Все, кто помнят меня смалу,
могут смело мной гордиться…»
Эти строки написаны не ради хвастовства, а с молчаливого согласия деда. Именно так бы он сейчас оценил ее горькую, но счастливую жизнь.
Любовь ЗАХАРОВА
