В предыдущих двух номерах газеты «Горячий Ключ» мы начали публикацию очерка научного сотрудника Городского исторического музея Сергея Безуха о гуманитарной и культурно-просветительской акции, которую подготовили и провели сотрудники названного учреждения в рамках всероссийской «Ночи музеев». Напомним: инициатива коллектива Городского исторического музея имени И. Д. Попко города Горячий Ключ имела своей целью познакомить с этой всероссийской акцией жителей и своих коллег в ЛНР. Интересно, что подобный формат «Ночи музеев» был осуществлен наверняка впервые в музейном сообществе Российской Федерации.
Помимо культурно-просветительской роли, сотрудники музея взяли на себя ещё одну: попутно собрали и доставили гуманитарную помощь в Донецкую и Луганскую народные республики.
Очерк полон документальными подробностями в лучших традициях путевых заметок и художественными приемами и, несомненно, будет интересен широкому кругу читателей. Приятного чтения.
Гражданский и военный подвиг Луганщины
После официальной части коллеги пригласили нас пройти в свой единственный крохотный кабинет, в котором уже был накрыт стол. Как всегда, гостеприимно и радушно нам предложили немного перекусить, выпить чаю со сладостями и бутербродами, отдохнуть и поговорить о делах музейных. Так продолжилось неформальное общение, на котором обсуждались различные вопросы взаимодействия и межмузейного сотрудничества, наш опыт грантовой деятельности, общие темы, связывающие коллег-историков из столь далеких территориально, но очень близких духовно регионов России.
Из этого общения мы вынесли понимание того, что перед нами сидели женщины, на протяжении многих лет фактически совершающие ежедневный гражданский подвиг. Эти высокие слова не кажутся такими, когда слушаешь их рассказы о том, как жили и трудились простые жители Луганщины последние десятилетия.
В течение девяти месяцев 2014-2015 годов, когда власти Украины перестали платить местным жителям-«сепаратистам» зарплаты, пенсии и пособия, они были вынуждены выживать, часто чуть ли не на «подножном» корме. За это время наши собеседницы выбрали из своих домашних погребов практически все заготовки, продали на черном рынке все свои украшения. И только когда российские власти приняли на себя заботу по обеспечению выплат жителям ЛНР и ДНР, они вздохнули немного свободнее. Но очевидно, что и сейчас они живут крайне небогато, можно сказать – в постоянной нужде.
Тем не менее, все эти годы музей не закрывался ни на день. Здесь проводились десятки экскурсий в день, организовывались мероприятия, своими руками развивалась материальная база музея. При этом сотрудницы музея даже не знали, кому они принадлежат: Украина ушла, а Россия долгое время не могла прийти по тем или иным причинам. Они жили и работали, можно сказать, в идеологическом и духовном вакууме, под постоянным информационно-идеологическим давлением со стороны набирающего силу украинского национализма и русофобии. «Мы освободим вас от оккупантов», – ежедневно вещали им «из всех ящиков».
— От кого они собирались нас освободить? От нас самих? От наших мужей и братьев, которые сражались в рядах ополчения? – слышали мы вопросы от сотрудниц музея «Памяти погибших».
Все эти годы они и их земляки находились не только под идеологическим и экономическим давлением – они жили буквально под прицелом украинских террористов. Постоянные прилеты, воздушные тревоги, раненые и погибшие мирные жители. Ирина Ивановна, дом которой находится рядом с нефтебазой, рассказывала, что стекла ее окон регулярно вылетали после очередного обстрела, а от жара горящих резервуаров плавилось все вокруг.
Они выжили в этот сложный период и ни на минуту не усомнились в своей гражданской принадлежности, ни на минуту не изменили той духовной и культурной традиции, которая была заложена их предками. Таким мы увидели гражданский подвиг этих простых, скромных и не избалованных жизнью женщин.
После довольно продолжительного неформального общения, достаточно подкрепившись и получив рекомендации, чем далее заняться, мы раскланялись. Время подходило к вечеру, а, как мы помним, вечерами в музее оставаться не стоило.
По совету коллег остаток дня мы решили провести с пользой для своего кругозора. Посетили мемориальное место в Гремучем лесу, где среди вековых раскидистых дубов находится обелиск в виде огромного гранитного камня. Сюда в феврале 1943 года привели на расстрел Олега Кошевого, Любу Шевцову и еще трех юных патриотов. Здесь же, в огромных ямах, были наспех погребены еще 1912 мирных жителей, расстрелянных фашистами.
Их тела были эксгумированы после освобождения Ровеньков Красной армией и торжественно перезахоронены в братских могилах на центральном городском мемориале, куда мы пришли после.
Над громадной чашей Вечного огня, обрамленной лавровыми ветвями чугунного литья, возвышаются титанические фигуры пятерых молодогвардейцев. Самому младшему из них было всего пятнадцать, самому старшему – чуть более двадцати. Молодые ребята и девушка, практически дети, отдали жизни в борьбе с фашизмом, даже не зная о скором освобождении их родного города, даже не зная, когда будет наша Победа. Не зная, но свято веря в ее неотвратимость. И в скульптуре они действительно выглядят титанами духа и отваги.
Остаток времени мы провели, прогуливаясь по городскому парку. Здесь не было красивой тротуарной плитки, новомодных фонтанов и бордюрных блоков белого бетона. Сквозь растрескавшийся асфальт дорожек то здесь, то там пробивалась трава; газоны выглядели как некошеная луговина, а фонтаны были или заброшены или весьма скромно изливали ручейки своих вод по скульптурным композициям, явно сооруженным еще в советское время. Но от этого парк не выглядел заброшенным или неопрятным: жизнь здесь кипела и люди прогуливались, дышали воздухом, мечтали. А некоторая его эпохальная отсталость лишь добавляла душевного колорита.
В гостиницу мы вернулись уже в сумерках и, наскоро поужинав, стали готовиться ко сну. Ведь мы отдыхали за это время всего не более двух-трех часов, а наговорились и нагулялись вволю, даже не считая разгрузки прицепа. Утром нам предстояла долгая дорога обратно, и в плане оставалась еще одна поставленная заранее задача.
Граница на замке
Обратный путь был спланирован по другому маршруту, через территорию ДНР, чтобы попасть в Матвеево-Курганский район Ростовской области. Около часа тряски на разбитом донельзя асфальте между Ровеньками и Антрацитом, затем плутание в пыльных дорогах между терриконами шахт, где, кроме нас, проносились лишь армейские КАМАЗы и бронеавтомобили.
Антрацит, Красный Луч, Снежное – вот те города, через которые нам довелось проехать. Множество разбитых или просто заброшенных предприятий и шахт, опустевшие улицы, депрессивная инфраструктура, доставшаяся этим многострадальным регионам после десятилетий украинского владения, встречали нас повсюду. Вместе с тем уже достаточно активно велись строительные работы, ремонт дорог, водопроводов, освещения. Подобную картину я видел в Керчи, впервые посетив ее в 2015 году, – как будто попал в далекие семидесятые. Но сейчас Керчь и другие города Крыма не узнать: инфраструктура там возрождается на глазах. Значит, скоро и Донбасс возродится; значит, и здесь расцветут сады, заколосятся нивы, вырастут новые дома и заработают новые предприятия. Россия пришла сюда навсегда, ведь ее так долго ждали непокоренные жители Донецка и Луганска.
Увидев за очередным поворотом дороги далекий обелиск на холме, мы решили обязательно посетить его. Саур-Могила предстала перед нашим взором во всем ее грандиозном великолепии. Раньше каждый из нас видел этот величественный мемориал только по телевизору, и никто даже не мечтал оказаться на этом месте, где пали тысячи наших дедов во время Великой Отечественной войны и храбро сражались ополченцы ДНР, отбивая атаки укронацистов.
Не менее часа мы бродили по аллеям Саур-Могилы, среди мемориальных плит и скульптурных композиций, отразивших героизм участников двух войн. Поднявшись по ступеням длинной лестницы, ведущей к центральному обелиску с чашей Вечного огня, мы стояли, обдуваемые ветром, на вершине господствующей высоты. На десятки километров вокруг простиралась ровная степь, в дали которой местами зеленели небольшие перелески, зияли овраги, виднелись терриконы шахт и небольшие селения.
Подъезжая к пограничному КПП, я отметил для себя, что автомобилей немного, значит, контроль пройдем быстро. Но граница, как говорится, была «на замке», и нам пришлось слегка задержаться. Паспортный контроль мы проходили уже через несколько минут после прибытия. Светлана, Неля и Галина Викторовна прошли проверку свободно, а меня попросили подождать.
Просидев в зале ожидания минут двадцать, я пошел вслед за подозвавшим меня сотрудником. С полчаса оперативник задавал мне вопросы о целях нашей поездки, маршруте, доставленном грузе и прочие. Выяснил все: от появления на свет до последнего места учебы и работы. Попросив разрешения проверить телефон, он просмотрел все файлы (переписку, фото, видео), наверное, за месяц назад. Конечно, мы не фотографировали в пути ничего, что могло бы навлечь подозрения на нас, – технику, блок-посты, объекты.
— Среди сотен людей сейчас на этом КПП наша группа, наверное, самая добропорядочная и законопослушная. К чему такое пристальное внимание? – пошутил я.
— Не переживайте, все нормально; это выборочные мероприятия, мы просто делаем свою работу, – сухо ответил оперативник.
Я и не переживал, отнесясь к вынужденной задержке как к очередному маленькому приключению. После этого меня направили к другому сотруднику, который задавал почти те же вопросы, тщательно фиксируя ответы в компьютере.
Спустя почти час я вышел к автомобилю и предоставил возможность пограничнику проверить все наши вещи. Впрочем, он сделал бы это и без моего разрешения. Были открыты все сумки, бардачки, инструментальные отделения в багажнике. Мысленно поблагодарив военнослужащих за их бдительность, я наконец-то проехал место досмотра и забрал скучающих на скамеечке спутниц.
Найти Хамзета Капова
Что ни говори, а на «своей» земле солнце светило ярче, птицы пели звонче, дышалось легче; нивы колосились будущим богатым урожаем. А перед нами стояла еще одна, пожалуй последняя, задача путешествия, от решения которой лично я не готов был отказаться ни за какие коврижки.
«Спасти рядового Райана» – нашумевший фильм двухтысячных годов о спасении попавшего в окружение немцев солдата американской армии, основной мотив которого и близко не стоял с важностью нашей задачи. Найти рядового Хамзета Капова – вот каким был мой личный план в завершение этой экспедиции.
Несколько лет назад я провел исследование жизни и боевого пути ветерана ВОВ Хамзета Лялуовича Капова, снайпера 1137-го стрелкового полка, сражавшегося и на полях Туапсинской оборонительной операции Битвы за Кавказ. Мы с коллегами посещали его родственников в ауле Старо-Кувинск Карачаево-Черкессии, откуда он родом, установили с ними дружественные отношения. Это очень долгая и драматическая история, о которой в газете «Горячий Ключ» и на сайте Городского исторического музея был опубликован очерк «Сага о Хамзете»; поэтому здесь нет цели пересказывать ее. Но один ее эпизод достоин краткого упоминания в связи с нашей поездкой.
Во время ожесточенных боев на Таганрожско-Миусском плацдарме снайперская позиция Капова была оборудована среди старых каменоломен, восточнее села Рясного Матвеево-Курганского района Ростовской области. Над его окопом росло совсем еще маленькое дерево шелковицы. «Такие деревья растут и на моей родине», – сказал тогда Хамзет своим однополчанам.
Однажды, приметив дерево как ориентир, немцы начали методично обстреливать из миномета позиции подразделения, и командир приказал Капову ночью срубить деревце. Тот приказ не выполнил, но наутро деревца уже не было видно. Ночью солдат пригнул его к земле, а основание обложил грудами камней, которых вокруг было в изобилии, и ориентир для немецкой артиллерии затерялся.
«Не смог я его срубить, пожалел», – ответил тогда солдат на строгое замечание командира. В условиях засушливой погоды по ночам он в котелке носил воду из ручья и поливал шелковицу. А спустя двадцать с лишним лет, с тем же командиром побывав на месте прежних боев, они увидели местных мальчишек, лакомящихся ягодами, и рассказали им эту историю. Тогда ребята соорудили вокруг шелковицы палисадник и установили табличку: «Солдатское дерево снайпера Хамзета Капова». Так и родилось наименование «Зеленый памятник», или «Солдатское дерево».
Занимаясь этой темой, я не мог предположить, что судьба даст мне шанс посетить это легендарное место. Поэтому, когда наметилась поездка, маршрут и цели были спланированы так, чтобы увидеть и поклониться этому дереву. Но сведений о его точном месте не было совсем. Искать его по описанию «восточнее села Рясное» – это то же, что искать иголку в стоге сена.
Тем не менее, далее, как в сказке про петушка и зернышко: внучка Хамзета Амра Рамазановна Килба, работающая директором Старо-Кувинской школы, дала мне номер Комбайновской школы села Рясного. Там дали номер завуча Елены Юрьевны, которая знакома с этой историей. Она описала мне приметы места и как можно найти дерево, но я понимал, что по таким приметам сделать это практически невозможно. К счастью, уже в пути от нее пришла точка геолокации.
Подъезжая к селу Рясному со стороны границы с ДНР, я волновался от предстоящей встречи с легендой. Это волнение передалось попутчицам; казалось, мы все были на взводе. Точка навигатора показывала место в полях в трех километрах от трассы, но указанная полевая дорога к ней не существовала.
Как уже было сказано выше, нивы зеленели и колосились. Сделав несколько контрольных заездов в нужную сторону, мы так и не смогли добраться до точки. Тогда, выехав на трассу, попробовали проехать с другой дороги, но уже без навигации.
Через полтора километра грунтовки на краю лесопосадки показался скромный обелиск в честь бойцов воинских соединений, защищавших эту землю. Одна примета сошлась – мы на верном пути! На обелиске в виде черного камня указана и наша легендарная 30-я Иркутская дивизия, – значит, и это нас объединяет!
Едем далее по приметам, но больше по наитию. Останавливаемся еще через полтора километра в совершенно непонятном месте, на краю распаханного поля. Решил, что выходить будем здесь. Опять же по наитию идем метров триста через поле, к высотке холма, поросшего колючим терновником так густо, что пролезть через него не смог бы даже медведь.
Несколько раз обойдя опушку поля, вдруг замечаю прогалину в кустах и огромную каменную плиту песчаника среди кустов. Словно екнуло в груди: «Сюда!» – кричу моим соискательницам, которые рассыпались по краю поля, высматривая наш памятник, и почти бегу в сторону открывшейся прогалины. Метров через пятьдесят каменистая, поросшая редколесьем и кустарником полянка, изрытая осунувшимися окопами, показала нам палисадник вокруг маленького деревца с табличкой, не оставляющей сомнений в том, чье это дерево. Даже не верилось, что, уже почти отчаявшись, мы все-таки нашли его! Но деревце, тоненькое и хлипкое, высотой всего в два метра, было сухим…
Я знал, что та шелковица, которую сохранил наш герой, давно погибла при раскорчевке поля под пашню; знал, что вместо нее посадили другое дерево, еще в восьмидесятых или девяностых годах. Очевидно, что погибла и она. Почва здесь – один сплошной камень; зимой она вымерзает и выдувается ветрами, летом высыхает и коробится от жары. Наверное, сложно в таких условиях выжить любому дереву. Уже после Елена Юрьевна с оправданием в голосе рассказала, что они со школьниками не раз высаживали новые деревья взамен погибших.
Мы положили в палисадник маленький букетик полевых цветов, которые Галина Викторовна нарвала тут же, и взяли на память камень и одну из ржавых винтовочных гильз, заботливо сложенных кем-то у памятника. Кто знает, может быть, этим патроном восемьдесят три года назад снайпер Хамзет Капов уничтожил очередного фашиста!
Тут же созвонившись с Амрой Рамазановной, я пообещал при встрече передать ей камень и гильзу с места сражений ее деда. Отправил ей приметы, геолокацию и фотоснимки.
— Спасибо вам всем огромное! Я как будто сама побывала и обняла это дерево! – Слова Амры Рамазановны в трубке прерывались слезами. – Мы обязательно приедем осенью, посадим новый саженец щелковицы и будем навещать его. Дедушка котелком носил ему воду под обстрелами: неужели мы не сохраним его память?!
Спасти рядового Райана всей Америкой – разве это дело? Найти солдатское дерево рядового Капова – вот задача для настоящих исследователей!
Продолжение следует
Сергей Безух,
научный сотрудник Городского исторического музея
Гремучий-лес.-Место-расстрела-молодогвардейцев
В Ровеньковском-парке
Зеленый памятник — солдатское дерево Хамзета Капова
На Саур Могиле
