Несколько могильных крестов да осколки печных кирпичей — вот, пожалуй, и все, что осталось от Пензенской, а еще ее имя вскользь упоминается в старинных письмах и дневниках конца 19-начала 20-го веков, когда речь заходит о путешествиях из Екатеринодара в Горячий Ключ. Станица была построена на перепутье торговых путей, была богатой и многолюдной. Пензенской было уготовано пережить рассвет и исчезнуть из-за преданности местных жителей своим идеалам.
Этот материал я собирала по крупицам, листая старые справочники, разбирая архивные документы, беседуя с людьми, которые что-то слышали о станице от своих предков. Информации осталось крайне мало. Возможно, это отчасти связано с тем, что она была расселена почти век назад, в 1927 году, а затем ее территория перешла в военное ведомство и оказалась овеяна неким полусекретным ореолом. Есть и другое, частное мнение. Говорят, что казаки поплатились за то, что очень уж противились Советской власти и поэтому после их расселения в другие станицы — Калужскую, Саратовскую, Тульскую — множество архивных документов было уничтожено. А сам факт выдворения пензенцев из собственных домов происходил под предлогом организации военного полигона РККА. В пользу этой версии свидетельствует тот факт, что станица находится на достаточном отдалении от молькинского полигона, а другие населенные пункты, находящиеся на близком к нему расстоянии, потревожены при строительстве военного объекта не были. Точную причину установить теперь вряд ли получится.
Хочу еще отметить, что эта статья не претендует на статус научной работы со стопроцентной исторической достоверностью, я лишь систематизировала и «разложила по полочкам» все, что удалось узнать, предоставив читателям возможность самостоятельно делать выводы.
Мекка для черных копателей
Хоть Пензенская и обезлюдела чуть менее века назад, ее территория все еще отлично считывается, и ведут к станице дороги вполне себе сносные. Сказать за это спасибо любители истории должны счастливому случаю, в результате которого здесь были найдены природные ресурсы. На протяжении нескольких десятков лет нефтяники и газовики в удовлетворительном состоянии поддерживают пути, ведущие к своим объектам, расположенным в окрестностях исчезнувшей станицы. Асфальта, конечно, нет, но проехать можно, правда, только при наличии пропуска. Эти земли вот уже примерно 92 года принадлежат военному лесничеству, а, значит, путь через блокпост посторонним воспрещен.
Но если пытливый читатель вобьет в поисковой строчке своего браузера название старинной станицы, он обнаружит множество статей черных копателей, для которых Пензенская много лет является настоящим местом паломничества. Осматривая заросшие станичные улицы, мы с моим проводником всюду натыкались на опасные следы деятельности копателе-ковырятелей. Вопрос — как эти охотники за древностями проникают сюда, не имея никакой разрешительной документации, — остался для меня загадкой. Говорят, что сохранилась еще забытая и непригодная для проезда транспорта дорога из Саратовской, и, мол, кто хочет, тот по ней может пробраться вглубь станицы без лишних свидетелей.
Бойцы хотят быть найденными
Мой консультант и проводник проехал на закрытую территорию вполне легально, по спецпропуску. Николай Пахомов — давний друг «ГК», много лет он занимается поиском и перезахоронением тел солдат, погибших на территории Горячего Ключа в военные годы. Сейчас он возглавляет поисковый отряд «Волчьи Ворота». Вместе с двадцатью такими же добровольцами Николай Алексеевич вдоль и поперек исходил окрестности города, где велись самые ожесточенные бои, и как никто другой хорошо знает историю многих заброшенных населенных пунктов, в том числе и Пензенской. Неупокоенных тел военнослужащих здесь больше, чем в других местах, говорит поисковик.
Миновав блокпост, мы едем по дороге к забытой станице. Ночью были заморозки, а сейчас, ранним утром, солнце приветливо согревает землю лучами.
Николай Алексеевич рассказывает, что накануне ему удалось здесь, в лесу, найти останки еще одного бойца.
— Случайно вышло, — говорит поисковик, — сначала пошел в одну сторону, а затем будто потянуло в другую. И тут металлоискатель запищал. Начал копать. Сперва лопата уперлась в солдатскую кружку, а потом обнаружился и сам ее владелец. Это прозвучит, наверное, антинаучно или даже мистически, но кажется, будто эти павшие герои сами хотят, чтобы мы их нашли: подают знаки, направляют руку с металлоискателем в нужную сторону. Нам остается только прислушиваться к интуиции и доверять своим ощущениям. Соберу ребят и будем проводить эксгумацию, может по личным вещам и имя удастся выяснить.
Земля в Пензенской как слоеный пирог. Каждый пласт принадлежит к определенному периоду. Сверху — Великая Отечественная оставила свой след, а в глубине — черкесские племена. Тот пласт истории, который интересовал меня, находился между этими двумя.
Какой же ты была, Пензенская?
— У станицы этой было выгодное расположение, — рассказывает Николай Алексеевич, пока старая «Нива», фырча и подпрыгивая на ухабах, наматывает на колеса очередные километры пути. — Находилась она на пересечении торговых путей, как бы на развилке. Это сейчас мы в обе стороны, в Краснодар или к побережью, ездим по уже привычному участку автотрассы, а раньше его не было. Путь из Екатеринодара и других станиц, расположенных по другую сторону реки Кубань, лежал через Пензенскую. Жили здесь не только казаки, но и армяне, и греки. Каждый народ привнес свои элементы культуры быта и земледелия. Много чего осталось и от предшественников -адыгов. Посмотрите, как одежда кубанских казаков отличается от их донских собратьев. Во всем обмундировании и в оружии чувствуется влияние горцев. А потому, что воюя на чужой земле, ты вынужден приспосабливаться к местным условиям, иначе не выживешь. Так вот и была завоевана эта земля, ставшая частью Екатеринодарского отдела Кубанской области.
Меж двух рек
Станица Пензенская была основана 16 апреля 1864 года при общей колонизации Западного Кавказа. Место для нее было выбрано гористое (северные отроги хребта Пшаф), вблизи от Чибийского поста, поэтому и называлась она первоначально Чибийской. Земля здесь местами была плодородной, этому тоже способствовало расположение — меж двух рек Четук и Чибий, обогащавших почву илом. Четук, кстати, в переводе с адыгейского: то ли Холодное, то ли Кошачье урочище. Вероятнее всего первое, так как реки горные, а значит, довольно прохладные. 29 сентября 1867 года Чибийская была переименована в Пензенскую, в честь 121-го пехотного Пензенского полка.
Сейчас вся площадь станицы — это участки молодого леса, чередующиеся с полянами. Но есть один характерный признак, который указывает людям посвященным на следы казачьего поселения. Это деревья, акации, посаженные где-то разбросанно, а в других местах аккуратными рядками, иногда позволяющими даже отследить конфигурации улиц вековой давности. В отличие от плодовой дички, колючие акации не были естественными «жителями» окрестных лесов.
По словам Николая Пахомова, это казаки привезли семена из родных станиц. Они подметили, что посадки акации отпугивали тучи гнуса, то есть мелких насекомых, которыми особенно богаты местные территории. Так что, если вдруг в лесу заметите на земле россыпи характерных продолговатых семенных коробочек, похожих на бобовые стручки, знайте — в этом месте когда-то располагался казачий двор. Едва ступив на территорию Пензенской, мы удивились тому, насколько много здесь этих колючих врагов мошкары.
Высланные переселенцы
Как в 1911 году писал в своем справочнике «Обзор городов, сел, станиц и хуторов Ставропольской губернии и Кубанской области» Н. Т. Михайлов, Пензенская была изначально заселена как добровольными переселенцами из внутренних губерний (Полтавской, Черниговской и др.), так и казаками черноморских и старолинейских станиц, высланными сюда по жребию и общественным приговорам. То есть в каких-то населенных пунктах выявлялись самые нежелательные соседи, и избавлялись от них, отправляя обживать новые закубанские территории.
Этот момент мне показался особенно интересным. Про общественные приговоры, следствием которых было выселение семей в новые станицы, раньше слышать не приходилось. Сперва я думала, что в повествовании летописца закралась ошибка. Но нет, подтверждение нахожу в весьма любопытном документе. В справочнике «История, этнография, фольклор Кубани. Том 2. Горячеключевской район» читаем:
«Не менее важной проблемой местного самоуправления была преступность, связанная как с составом прибывших переселенцев (зачастую сходы метропольных поселений избавлялись прежде всего от порочных членов местного общества), так и с тяжелыми условиями жизни и бедностью нагорных станиц».
В апреле 1874 года начальник Кубанской области утвердил приговор Имеретинского станичного, Кутаисского, Черноморского и Абхазского поселковых сходов об удалении из их среды целого ряда казачьих семей, связанных с криминалом. В документе отмечалось: «В станице Имеретинской — 151 двор, а в поселках: Кутаисском — 92 двора, Черноморском — 82 и Абхазском — 66 дворов, то есть всего 397 дворов, из числа коих 48 семейств, список коих при сем прилагается (почти шестая часть народонаселения этих страниц), до того порочный по поведению, что даже станичные и поселковые общества, состоящие из людей тоже порочного поведения и отчасти удаленных за это из прежних мест жительства, отказываются терпеть их в своей среде и ходатайствовали об удалении всех 48 человек».
Здесь ничего не сказано о Пензенской, но мы можем предположить, что в ней ситуация складывалась подобным образом. Можете представить, сколько усилий приходилось прилагать людям для того, чтобы выстроить нормальное общество. Они учились жить в мире, терпеть недостатки или особенности соседей, ну а тех, с кем невозможно было ужиться и тех, кто не поддавался перевоспитанию, просто выселяли. Куда? Хотелось бы знать, но история умалчивает.
Казачья «Рублевка»
Как пишет все тот же Михайлов, в 1911 году усадьбы жителей станицы были разбросаны «по горам и откосам». Подтверждение этому можно найти и сегодня.
С руководителем поисковиков Николаем Пахомовым мы выезжаем на место, где когда-то располагалась одна из самых богатых улиц станицы. Здесь стояли дворы зажиточных казаков и еще более успешных и предприимчивых греков. Спросите, с чего мы так решили? К такому выводу можно прийти, изучив местные артефакты. Сегодня казачья «Рублевка» (истинное название улицы не сохранилось) — это заросшая тропинка, по обеим сторонам которой располагается ряд ярко выраженных холмиков. Это остатки казачьих дворов, мысленно их можно поделить на квадраты. В каждом располагалось по нескольку строений. На месте жилых домов и сегодня можно найти остатки кирпичей, из которых были сложены печи, и осколки черепицы, которой были покрыты крыши домов. Такой стройматериал могли себе позволить только богатые казаки, а их менее зажиточные соседи мастерили кровлю из соломы.
У одного из холмиков Николай Алексеевич остановился, чтобы показать мне качество старинных технологий. В отличие от другой забытой станицы — Абхазской, где дома строили из рубленого бревна, а потом, переезжая в другое место, его просто разбирали и увозили с собой, в Пензенской существовала другая традиция зодчества. Дома строили либо из самана, либо из кирпича. Дорогие материалы имели заводское клеймо. Поисковики не раз их встречали, занимаясь розыском погибших бойцов. Во время войны остатки домов часто использовались как укрытия и для расположения огневых точек.
Несмотря на век запустения и бои, такие кирпичи не рассыпались. Целые экземпляры отсюда, конечно, уже вывезли, но и по тем битым, что остались, видно отличное качество материала. Та же история и с черепицей. Встречаются экземпляры, на которых видны не только клеймо, но и фигурный рисунок. Нам, например, попался ромб. Как рассказал Николай Алексеевич, дореволюционные заводы, выпускавшие такие кирпичи и черепицу, работали по иностранным патентам и на иностранном же, преимущественно немецком, оборудовании. Те, которые сегодня можно найти в Пензенской, были доставлены вероятнее всего из Екатеринодара. Здесь стояли дома.
По всем дворам встречаются выкопанные неглубокие ямы, и это не кроты нарыли, а те самые черные копатели. Следы вполне свежие. Что так влечет сюда искателей сокровищ, вполне понятно. На местах, где стояли дома зажиточных казаков или представителей других народностей, они пытаются найти клады, монеты или в крайнем случае копейки. Ищут с металлоискателями. Где запищал, там и копают. Принцип деятельности таких ребят — после меня хоть трава не расти. Выкопанные ямы они за собой не зарывают, бросают все как есть, не думая о последствиях.
Проводник мой пройти мимо такого безобразия не смог и, пока я рассматривала окрестности, тщательно забрасывал землей все найденные кротовины, чтобы люди, которые придут сюда после нас, не травмировались, провалившись в ямы. Здесь же мы заметили остатки добычи копателей: горлышко глиняного кувшина, фигурные дверные петли, маленький топорик, предназначенный для колки лучин, и половину большой чугунной сковородки. Все это — предметы прошлого, артефакты.
Край «богатой улицы» переходит в наклон и спускается к реке. Здесь, на склонах, находились казачьи огороды. И воду для полива носить удобно, и земля здесь более плодородная. А сами дворы казачьи, как и описывал составитель справочника, были разбросаны по горкам из соображений безопасности, чтобы в тот период, когда горные речки выходили из берегов, дома оставались недоступными для воды.
Покровская церковь
Читаем в архивных справках: «Церковь и школа отстоят от центра станицы на «почтительном» расстоянии. Благодаря этому и вследствие отсутствия на речках мостов, сообщение жителей с церковью весною, осенью, отчасти и зимой бывает затруднительно: «местами не пройти ни конному, ни пешему».
Место, где находилась церковь, сегодня можно найти с легкостью. В конце 90х-начале 2000-х казаки из станицы Дмитриевской установили здесь деревянный поклонный крест. Дмитриевская хоть и находится в Северском районе, территориально самая ближайшая к Пензенской станица.
Покровская церковь была построена в 1866 году за 14000 рублей. Почти третью часть этой суммы (5000) пожертвовали сами казаки. Это было дубовое добротное строение. В 1887 году территорию храма расширили, видимо, увеличилось население, и прихожанам требовалось больше места. Всего же церковь занимала участок площадью 134 десятины. Учитывая, что одна дореволюционная десятина соответствует 1,09 современных гектара, можно представить весь масштаб церковных угодий. Служили в Покровском храме с 1876 г. всего два человека — священник и псаломщик. Оба они получали войсковое жалование. Священнику платили 200 р. 70 коп., и жил он с семейством в одном из лучших причтовых домов в закубанских станицах. Псаломщик получал 51 р. 43 коп. и также располагался в общественном доме, но последний «устроен не так, чтобы в нем можно было жить и не рисковать потерять здоровье», как пишет Михайлов. По сведениям автора справочника, в целом материальное содержание причта (группа лиц, служащих при храме) скудное. В Пензенской имелось свое Министерское одноклассное училище, преподаватель, работавший в нем, получал 60 р. Позже, в 1906 году, за 2500 рублей было построено отдельное здание, в котором разместилась церковно-приходская школа. Она давала детям казаков начальное образование, и учитель здесь получал уже гораздо больше — целых 300 рублей.
Интересно, что влияние церкви в Пензенской не было повсеместным. Священник жаловался на то, что в станице много последователей секты «Новый Израиль». «Они пользуются большим влиянием на православных и даже можно опасаться, что в недалеком будущем приход совсем перестанет существовать, как православный», — сообщал он в своем письме.
Опасения духовенства оправдались, но не из-за влияния сектантов. Через несколько лет на страну обрушится революция. Новой власти церкви и духовенство будут не нужны.
Но вернемся в конец 19-го-начало 20-го веков. Известно, что когда в 1873 году в Покровскую церковь требовался священник, в станице проживало 1016 человек. По переписи 1897 года — 383 семьи, 1869 жителей. Из них 1590 человек принадлежали казачьему сословию, 279 человек — к иногородним. По конфессиональной принадлежности все семьи числились исповедующими официальное православие. По родному языку — 185 семей и считали себя русскими, 194 — малоросами, три проходили по графе «другие европейские языки».
В 1911 году население Пензенской увеличилось вдвое — до 3702 душ (494 двора), общественной земли насчитывалось 12521 десятина. В станице был свой фельдшер, предположительно работала аптека. Здесь стоит сделать оговорку: информации о фармацевте я нигде не нашла, но, как рассказал Николай Пахомов, поисковики уже в наши дни находили в этих местах характерные аптекарские пломбы. То есть незначительные недуги станичники лечили на месте, а вот с серьезными хворями ехали в Горячий Ключ — ближайшее место, где был врач, там же располагалось и почтово-телеграфное отделение.
К слову, расстояние до Горячего Ключа составляло около 18 верст, то есть 19 км 200 м (верста = 1066,8 м), до Екатеринодара и железной дороги — 40 верст, до ст. Ключевой — 15, до Калужской — 9 и Саратовской — 12 верст. Зимой, когда в условиях влажного климата и увеличения количества осадков случалась распутица, сообщение с другими станицами и с Екатеринодаром становилось затруднительным. Отрезанные от города и других населенных пунктов жители вынуждены были покупать все необходимые товары на месте и платить за них своим же соседям баснословные цены, оставляя торговцам иногда до 200% барыша. В отличие от казаков, которые иногда переживали неурожайные годы, греки, принеся на эти земли культуру возделывания табака, нужды в средствах не испытывали. Их сырье было хорошего качества, и его с удовольствием брали на переработку табачные фабрики.
Лес, уголь и тяжбы
Вот что пишет в 1911 году Михайлов, анализируя положение дел станичников: «Значительная часть юртовой земли (то есть земли, принадлежащей станице) в прежнее время была покрыта хорошим строевым лесом. Теперь лес почти истреблен, вместо него осталась ни на что негодная стеречь (кустарник). Жители занимаются выжиганием угля и земледелием. Почва — суглинок и местами (в 10-16 верстах от станицы) чернозем. Сеют преимущественно озимый хлеб. При среднем урожае десятина дает около 15 пуд. пшеницы (1 пуд — 16,38 кг). В станице найдется не более десяти хозяев, не покупающих себе хлеба, все остальные кормятся «пудами». При всем этом часть общественной земли арендуется греками, которые устраивают здесь табачные плантации и, конечно, наживают на них кругленькие капиталы. Есть признаки нефти».
С какими еще проблемами сталкивалось станичное население? Исходя из материалов книги «История, этнография, фольклор Кубани. Том 2. Горячеключевской район» и приговоров станичных обществ, в 1870-80 годах главной проблемой казаков было землеустройство. Сохранилось постановление схода станицы Пензенской от 8 сентября 1886 года, повествование в нем ведется от первого лица, что несвойственно официальным документам, но зато раскрывает нам эмоциональное состояние писавшего. Из него же узнаем, что атаманом в это время в станице был местный казак Степан Свириденко.
«Был на сходе в числе 107 человек, что составляет 2/3 схода из числа 160 всех домохозяев, имеющих право голоса на общественном сходе, и в присутствии нашего станичного атамана Степана Свириденко, где рассуждали о наших общественных нуждах и, вообще, о бедности каждого из нас. И, наконец, пришли к тому: 22 года прошло со дня заселения нашей страницы, но земельное довольствие у нас и по настоящее время находится в неопределенном состоянии. Через что столько лет влачим бедную жизнь и исключительно таскание с лесом по базарам и по разным местам Кубанской области, промышляя себе тем кусок насущного хлеба? Исхода же к выходу из такого трудного положения мы пока еще не видим, потому что земли у нас хоть насчитывается 12100 десятин, но большая их часть покрыта лесом. Годных для земледелия у нас имеется максимум 1000 десятин».
Пензенцы попросили дополнительных наделов. Постановления станичных сходов, наполненные земельными тяжбами с соседними поселениями, а также с наследниками первых переселенцев-охотников, проживающих в других местах. Такая же проблема наблюдалась и в других населенных пунктах. Вот, например, жители станицы Кутаисской писали в своем приговоре от 7 июня 1892 года: «Самая лучшая для хлебопашества земля отмежевана часть в юрт Черноморской (низшее административно-территориальное образование казаков. Прим. ред.), другая часть — охотникам-переселенцам Саратовской, а неудобная гористая и лесистая осталась в нашем пользовании, и несмотря на усиленные наши ходатайства об оставлении упомянутой земли за нами, просьба наша и по настоящее время не уважена».
Продолжение читайте в следующем номере «ГК».
Автор: Елена Слипченко
